Я иду искать. История третья и четвертая - Страница 62

— Буду лежать, пока не выжарю из себя все дожди, — весело сказал он. — Ух!

Вадим кивнул. Он сидел в своей излюбленной позе — обхватив руками колени. Было жарко, дремотно... Небольшая разноцветная птичка с длинным тонким клювом, бешено работая крыльями, зигзагом промчалась над водой, взмыла на миг вверх, молнией спикировала вниз, в воду и, выхватив рыбу с себя размером, взлетела на веточку над водой. Усевшись там, с крайне воинственным видом огляделась по сторонам, гордо пискнула и принялась за добычу.

Вадим улыбнулся.

— Нравятся мне эти птички — зимородки, — сказал он. — Кругом холод, а он выводит птенцов. Рыбина больше него — а он её тащит. Быстрый, как твоя стрела. А попробуй отнять что — умрёт, не отдаст! Легко быть смелым, когда ты большой и сильный. А если маленький и слабый? — Вадим примолк, нагребая песок на ноги. А потом вдруг спросил: — Ну-ка, так у вас сказали бы?

Смотри, зимородок,
Воин надводный.
Мечами крыльев
Ветер режет!
Клюва копьём
Врага пронзает
Воздушный владыка.
Мал воин ростом,
Велик отвагой
Всесокрушающей...

— Ого! — воскликнул Ротбирт вроде бы со смехом, но глаза его смотрел на друга удивлённо и любовно. — Ты никак, пока я спал ночами, побывал в гостях у богов, и они тебя кое-чему научили?

— Нет, — Вадим пожал плечами и улёгся на песок. — Сложилось вот... сам как-то. смотрел на зимородка и говорил.

Приподнявшись на локте, Ротбирт внимательно разглядывал Вадима:

— А скажи мне, друг, — медленно начал он, — что ты станешь делать, когда мы покончим с Юргул и клятва отпустит нас? Поедешь искать своего друга?

Вадим щурился на солнце. Со стороны могло показаться, что он просто греется и ни о чём не думает. Но вот он раскрыл глаза шире — и Ротбирт увидел, что в его глазах — жестокость.

— Может, эти данвэ живут далеко. Может, и правда на небе, — медленно говорил Вадим. — Но я хочу увидеть, как тонут их золотые гробы, Ротбирт. А потом хочу подержаться за их глотки там, где они чувствуют себя в безопасности... Думаю, что, если Олег жив, то и он... — Вадим не договорил.

— Пожалуй, я пойду с тобой, — сказал Ротбирт. — Но кто на море способен спорить с золотыми кораблями?

— Сперва я думал об Инго с Эргая... — протянул Вадим. — Но мне думается, сейчас кэйвинг Эргай не пойдёт в море. Ему важно удержать своё, — пусть боги ему помогут, но нам он не помощник...

— Может быть, кэйвинг Эндойна Рэнэхид сын Витивалье? — спросил Ротбирт. — У него двадцать пять скид. И его слова уже громко звучит вдоль берегов...

— Может быть... — задумчиво согласился Вадим. — Но веришь ли, я... боюсь.

Ротбирт подавился воздухом, как чёрствым куском:

— Чего?!

— Оскорбить Синкэ, — просто сказал Вадим. — Веришь ли, — повторил он, — но этот твой... кровный враг очень хороший парень.

— Поэтому ты не дал клятву и отсоветовал это мне? — вспомнил Ротбирт.

— Да... — Вадим вздохнул.

Они умолкли надолго. Ротбирт поднялся, легко разбежался по песку и, взлетев в воздух, вошёл в воду, как хороший клинок при колющем ударе. Его голова с волосами, ставшими чёрными от воды, выскочила на середине реки. Мальчишка нарочно давал стремнине увлечь себя, а потом выгребал в тихое место сильными, точными гребками — играл с рекой, побеждая её. Наверное, подводные девы с несытым вниманием следили за купающимся мальчиком... но яркий полдень — не их время.

Ротбирт плавал довольно долго... пока не увидел, что Вадим стоит на коленях — лицом в сторону леса, в крайне напряжённой позе. Даже спина выдавала какое-то нехорошее напряжение.

Выжимая волосы, Ротбирт подошёл к другу и опустился на колено. Тихо спросил:

— Что случилось?

— Собака, — буркнул Вадим. — Там, в лесу, лаяла собака.

— Откуда тут взяться собаке? Разве что какой охотник забрёл...

— Вот именно — неоткуда, — согласился Вадим, и Ротбирт понял, что друг имеет в виду:

— Да брось, клянусь луком Вайу! Ты же только лай слышал, ты не видел его...

— Верно, — Вадим облегчённо ругнулся матом. — С вашими суевериями — наслушаешься и сам веришь... Ладно, — он выпрямился, — пойду и я поплаваю, да и пора, Синкэ небось думает, что нас унесли речные девки.

Ротбирт плавал лучше Вадима, и тот далеко отплывать не стал. Анлас между тем обсыхал, стоя на песке и уперев ладони в бока. Мальчишка глядел по сторонам весело и по-хозяйски.

— Вода х-х-холодная! — выдавил Вадим, едва вылез на берег — и пробежался по песку, потом прошёлся на руках и колесом — и снова на руках, болтая в воздухе ногами, чтобы сбить капли. Оба влезли в кожаные куртки и штаны под доспехи, в сапоги с тупыми шишками шпор, оседлали бродивших неподалёку коней и неспешной рысью поехали вдоль речного берега, а потом — звериной тропкой через лес к лагерю.

* * *

Эрна, естественно, оказалась девственницей. Надо сказать, что раньше — на Земле — Вадим приобрёл довольно богатый опыт того, что там называется «заниматься любовью». Правда, он считал это голимым сексом. И тут ошалел, поняв, сколько терял от того, что сам не любил никого из своих партнёрш. И понял, насколько был прав, отказываясь даже про себя называть простой «перепихон» «занятиями любовью». О чёрт, к любви это имело отношения не больше, чем прославленное анекдотами кувыркание с Резиновой Зиной...

Что такое, когда ты ложишься не просто с той, которая любит тебя (этого хватало и раньше), но и сам при этом любишь, а не просто хочешь — Вадим понял только в повозке анласского лагеря на Эрде. Почему-то приходила в голову глупая строчка из глупой песни, тут оказавшейся как нельзя верной: «Я на тебе, как на войне!» Попсятина в кои-то веки оказалась права выше крыши, а обретённым в такой страшной ситуации голосом Эрна пользовалась так, что и Вадим в конце концов заорал «люблю-у-у-у!!!», сам не понимая, что орёт. Повозка качалась, тряслась, кособочилась, скрипела, ухала, визжала и проседала, как корабль в бурю. В конце концов молодые люди, не говоря грубого слова, укатали одна другого и один другую так, что уснули, не выпуская друг друга из рук. И честное слово, так глубоко и спокойно Вадим не спал давно...